Ещё одним непрочитанным романом Ремарка в моей жизни стало меньше.

Цитаты

Смерть пахла в России иначе, чем в Африке.

Эта смерть была сухая, в песке, под солнцем и ветром. В России же смерть была липкая и зловонная.

Для червей Европы, Азии и Африки наступил золотой век. Мы оставили им целые армии трупов. В легенды червей мы на многие поколения войдем как добрые боги изобилия

За последние десять лет нам этой пропагандой так прожужжали уши, что трудно было расслышать что-нибудь другое. А особенно то, что не орет на площадях: голос сомнения и голос совести.

— Брось, Эрнст, нынче каждый думает только о себе. Слишком много горя на свете…

Оказывается, все очень просто, если относиться к жизни просто.

— Сколько же времени прошло с тех пор, как мы виделись?
— Сто лет. Тогда мы были детьми и не было войны.
— А теперь?
— Теперь мы — старики, но без опыта старости. Мы стары, циничны, ни во что не верим, а порой грустим! Хоть и не часто.

Вероятно, каждый человек для одного бывает хорош, а для другого — плох

— […] И на миг меня и вправду стала мучить совесть.
— Совесть мучит обычно не тех, кто виноват.

— Его чувствуешь после первого же стакана. Не правда ли? Прямо солнечный сок!
— Даже после первого глотка. Оно не в желудок идет. Оно поднимается к глазам и изменяет мир.

— […] Но скажите, с чего начинается соучастие? — спросил Гребер. — С какой минуты то, что принято называть геройством, становится убийством? Когда перестаешь верить, что оно оправдано? Или, что оно преследует разумную цель? Где тут граница?

— Время такое. Уж на что мы никак не можем пожаловаться, так это на скуку и однообразие.

Человек поднялся, надел мундир и вдруг стал майором.

Гребер взял два стакана и до половины налил их коньяком. Один он протянул Элизабет.
— А теперь выпьем вот этого, — сказал он. — Вино не для темноты.

— Почему же ты мне днем этого не сказал?
— Днем таких вещей не скажешь.

Осторожность лучше, чем запоздалое раскаяние.

«Мне хотелось иметь что-то, что могло бы меня поддержать, — подумал он. — Но я не знал другого: имея это, становишься уязвим вдвойне».

— Если хочешь, чтобы люди ничего не заметили, не надо осторожничать. Этому я уже научилась.

— Удивительно, как легко отказываешься от того, с чем вчера, думалось, невозможно расстаться, — заметила Элизабет.

— Но умереть так рано!
— Умирают всегда слишком рано, даже если человеку девяносто.

Гребер достал спиртовку. Он не знал, можно ли зажечь ее, а потому последовал старому солдатскому правилу: действуй, пока никто не успел тебе запретить.

— Верно. Ночью ты сильное и юное создание божье, а не швея с фабрики шинелей. А я не солдат.
— Ночью каждый таков, каким ему бы следовало быть, а не такой, каким он стал.

На миг в нем вспыхнул и прожег его какой-то невыносимо яркий свет, и он понял, что разлука и возвращение, обладание и потеря, жизнь и смерть, прошлое и будущее — едины и что всегда и во всем присутствует каменный и неистребимый лик вечности.

И времени больше не существовало, его тоже расстреляли.

Единственное, что мне нужно, это думать, что хочу, говорить, что хочу, и делать, что хочу. Но с тех пор как у нас появились мессии справа и слева, это считается большим преступлением, чем любое убийство.

Факты

• Роман был опубликован в 1954 году.
• В американском фильме режиссёра Дугласа Сирка «Время любить и время умирать», снятом по книге в 1958 году, Ремарк сыграл в роль профессора Польмана.